«Царица грез» на Александринской сцене
«Санкт-Петербургские ведомости» 14 августа 2004 годСветлана РУХЛЯ
Восторженными аплодисментами встречал Петербург 1848 года австрийскую танцовщицу Фанни Эльснер. А десятилетняя воспитанница Театрального училища Федосья Снеткова оказалась в чем-то схожа со знаменитой балериной — своей тонкой красотой, изящными очертаниями. Оттого и нарекли ее подруги по училищу: Фанни. Пройдет совсем немного времени, Фанни Снеткова поднимется на сцену Александринского театра и очарует искушенную петербургскую публику, а потом в расцвете молодости покинет театральные подмостки навсегда...
Федосья Снеткова родилась в Петербурге 26 мая 1838 года. Единственным богатством в семье курьера, вышедшего в отставку в унтер-офицерском чине, были три хорошенькие дочери. Семья была стеснена в средствах, и отец вернулся к профессии театрального парикмахера. Девочек устроили в Театральное училище и — на полный пансион, как дочерей театрального служащего.
В 1900 литератор М. В. Шевляков в книге «Исторические люди в анекдотах» напишет о сестрах Снетковых: «Мольбы театралов были услышаны Фебом, пославшим на украшение наших сцен трех граций. Когда гений создал Марью Александровну (балетная), он сказал восхищенной толпе: «А что, хороша». Затем он подарил драматический «Ну, эта будет получше». Однако его доброта беспредельна: он дал еще Фанни Александровну, которая вызвала его решительный возглас: «Ну, уж лучше не могу!»
В Театральном училище младшая сестра сразу обратила на себя внимание красотой и врожденной грацией. С младших классов она стала непременной участницей «живых картинок», представляемых на Александринской сцене в Великий пост. Актеры в застывших позах изображали героев известных живописных полотен, бытовые сценки. Красивая девочка изображала бабочек, эльфов, цветы.
Занятия в училище Федосье нравились, но профессия танцовщицы, к которой ее готовили, не привлекала. Случай перейти в драматические классы
представился в лице нового преподавателя — Василия Петрова, известного читателям тогдашних «Санкт-Петербургских ведомостей» под псевдонимом Василько-Петров. Оценил ли он по достоинству дар юной ученицы или просто внял ее просьбам? Так или иначе, благодаря Петрову Фанни утвердилась в драматическом классе, где сделала столь
значительные успехи, что дирекция в порядке исключения дала ей дебют на сцене Александринского театра. Выбрали драму К. Ефимовича “Владимир Заревский”, определили день — 17 декабря 1856 года.
Готовясь к дебюту, Фанни обратилась к известной артистке Вере Самойловой, и та дала ей несколько уроков. День, которого она ждала с трепетом и нетерпением, наступил неожиданно быстро. Последние минуты перед спектаклем, ожидание в кулисе своего выхода, первые шаги по сцене, первые слова — перед глазами будто легкая завеса... И внезапно — горячие, радостные аплодисменты, букеты, многократные вызовы на поклоны... Любимые сестры сжимают ее пальцы... Растроганная Вера Васильевна расцеловала ученицу: давно ли сама она блистала в этой роли...
Первый же театральный сезон сделал Снеткову известной. Зрители, критика, актеры приняли 18-летнюю актрису сразу и безоговорочно. Ее называли «царицей грез» Но слава никак не отразилась на ее скромной и уединенной жизни. Вместе с сестрой Марией (родителей давно не было на свете) Фанни жила в доме Фредерикса на Владимирском проспекте. Драматург П. Д. Боборыкин писал: «Она вела самую тихую жизнь и довольствовалась кружком знакомых ее сестры, кроме тех молодых людей… которые высиживали в ее гостиной по нескольку часов, молчали, курили и «созерцали» ее. Она почти нигде не бывала в городе… И вся программа ее жизни состояла в репетициях, спектаклях, приеме гостей, изредка прогулке. По субботам и воскресеньям — Владимирская церковь, куда она ходила ко всенощной и к обедне.”
За шесть лет карьеры она сыграет шестьдесят ролей. Капризные и страдающие, взбалмошные и сдержанные героини комедий, водевилей, мелодрам в ее исполнении будут естественны и нежны. Ее игра не нуждалась в пышных эпитетах, она была искренна и проста. «Г-жа Снеткова, — писал современник, — единственное украшение русской сцены. В ее игре благородной и вместе непринужденной, нет ни капли фальши или жеманности». Играя шекспировских героинь, она продолжила традиции Варвары Асенковой, избегая банальных мелодраматических приемов. А. Н. Островский настоял, чтобы именно Снеткова сыграла Катерину в петербургской премьере «Грозы», и высоко оценил ее игру... Казалось, так жизнь пойдет и дальше...
Однако в декабре 1862 года актриса Русской Драматической труппы Снеткова 3-я подала в Дирекцию Императорских Театров прошение об увольнении. Она выходила замуж за отставного гвардии подпоручика Сергея Перфильева. 31 января 1863 года в переполненном зале пройдет ее прощальный бенефис. «Гименей похищает у нас еще одно прекрасное дарование, которое заменится, вероятно, не скоро, — прокомментирует ее уход газета «Голос» — Любители театра искренне жалеют об оставлении г-жою Снетковой русской сцены, но Гименей — бог такого доброго имени, что сердиться на него не достанет духу, конечно, ни у одного самого истого театрала».
Она уничтожит свои записки, переедет с мужем в Москву и никогда не вернется на сцену. «...Я всегда считала, что или должна всецело принадлежать театру… или совсем стать ему чужой», — скажет она в 1900 году.
Жизнь не кончится, она просто станет другой. В ней будет муж, любовь к которому не иссякнет до самой кончины, дочь, четверо сыновей. Детям она отдаст и свой нерастраченный актерский дар. «С детских лет я заслушивался чтением моей Матери, — рассказывал младший сын Василий. — В ее изобразительном чтении так ярко вырисовывались эпизоды из произведений классиков, что забыть их было невозможно… Я скоро стал чувствовать, что моя Мать не только развлекала меня своим чтением, но увлекалась им сама, забывала сама себя и входила в роли и Лисицы, и Одиссея, и Орлеанской девы. Ну, а как она читала «У лукоморья дуб зеленый…» У меня коротко, для порядка, стриженные волосенки и то вставали дыбом, когда дело доходило до «Там леший бродит, русалка на ветвях сидит»...
Театральный критик Николай Эфрос посетил актрису в связи с 50-летием первой постановки «Грозы» в Александринском театре: «Я любовался благородным закатом этой редкой, тонкой красоты, — напишет он в петербургской газете «Речь» — Передо мной была невысокого роста женщина, вся в черном, в глубоком трауре: несколько месяцев назад она овдовела. Время покрыло снегом ее голову, но не сгорбило фигуры, не потушило блеска в темных глазах и не убило мелодичности в ее голосе. В тонком матовом лице еще довольно ясно читаются следы былой прелести. Какая красивая старость! Может быть оттого, что очень рано ушла Снеткова из театра, от лихорадки сценической карьеры, от сжигающего огня творчества, так пощадили ее годы…»
