От фальцета до баритона

«Санкт-Петербургские ведомости» 7 марта 2008
Светлана РУХЛЯ

Для участия в заключительном концерте V международного фестиваля «Музыкальный Эрмитаж» в Петербург приехали молодые итальянские артисты – лауреаты Международного конкурса оперных певцов в городе Сполето (Италия). Их выступление стало триумфом итальянской вокальной школы: популярные арии из опер Верди, Россини, Пуччини и Доницетти были исполнены с безупречными техникой и вкусом. С баритоном Костантино ФИНУЧЧИ встретилась корреспондент Светлана РУХЛЯ.

– Костантино, в вашем репертуаре нет русских опер. А не хотелось бы спеть написанные для баритона партии Евгения Онегина или Демона в одноименных операх Чайковского и Рубинштейна?

– Русские оперы я люблю слушать. Мне особенно нравится «Борис Годунов» Мусоргского, хотя центральная партия (смеется) написана для баса. Русские оперы петь так же сложно, как и оперы Вагнера, но когда-нибудь, когда мой голос будет «готов», я надеюсь включить их в свой репертуар.

– А слушаете ли вы русских баритонов? Можете выделить кого-нибудь?

– Дмитрий Хворостовский! Мне очень нравится окраска его голоса.

– Когда немецкий тенор Петер Шрайер был младенцем, отец укладывал его на крышку рояля и... начинал играть. Ваши родители не использовали столь радикальных методов, чтобы приобщить сына к музыке?

– Нет-нет (смеется), хотя рос я в музыкальной семье: мой брат играл на органе, у мамы – мощный голос, правда, пела она только для себя... Я стал первым, кто закончил консерваторию и сделал музыку своей профессией. В детстве я обожал поп-музыку. Мама аккомпанировала мне на рояле, а я пел фальцетом песни из репертуара Адриано Челентано...

– Фальцетом? А когда вы поступили в консерваторию Салерно, из вас не пытались сделать тенора?

– Из меня хотели сделать баса. Но через несколько месяцев оставили эти попытки, видимо, решили, что, раз я так люблю петь высоким голосом и это у меня неплохо получается, пусть так и будет.

– Ого, какой у вас диапазон! Ваш земляк, титулованный король баритонов Маттиа Баттистини, пел любые партии, написанные для баритона – от лирических до героических, и имел в своем творческом багаже более 80 опер. Не стремитесь повторить его рекорд?

– Когда-нибудь, возможно... Но пока, чтобы не рисковать голосом, я сфокусирован на определенной группе партий. Это Форд и граф Ди Луна в операх Верди «Фальстаф» и «Трубадур», граф Энрико в «Лючии ди Ламмермур» Доницетти, Марсель в «Богеме» Пуччини.

– В 2007 году вы стали лауреатом конкурса имени Баттистини, поэтому позволю себе еще раз обратиться к его биографии. В августе 1912 года на представлении оперы Верди «Риголетто» Баттистини так часто бисировал, что ему пришлось повторить всю оперу от начала до конца. В нынешнем концерте вы как раз поете арию Риголетто. Могли бы решиться на такой шаг, как Баттистини?

– Но я никогда не пел партию Риголетто целиком! Я пою только одну арию! А вот Марселя в «Богеме», пожалуй, спел бы дважды. Хотя... Мой голос еще слишком молод, и вряд ли стоило бы позволять себе такой эксперимент.

– В вашем творческом арсенале победы в нескольких международных конкурсах, каковы впечатления?

– Неоднозначные. На конкурсное выступление выделяется не более пяти минут, и, я думаю, членам жюри довольно трудно сделать точные выводы. Поэтому нередко побеждает тот, кто хорошо поет одну арию, но неизвестно, как бы этот певец спел всю партию.

– Вы относите себя к сторонникам «чистого» пения или все-таки драматического?

– Не сомневаюсь, что на современном этапе возможны лишь совмещение пения и актерской игры.

– А в противостоянии поклонников двух величайших певиц XX века Марии Каллас и Ренаты Тебальди кого бы поддержали?

– Голос мне больше нравится у Тебальди, а интерпретация, конечно, у Каллас. Но это очень разные певицы, и обе они были прекрасны.

– Но почувствуйте себя Парисом. Кому бы отдали яблоко с надписью «Прекраснейшей»... или разделили бы его напополам?

Я отдал бы его... великой Гене Димитровой. Это моя любимая певица, и для меня именно она возвышается над всеми.

– А из баритонов?

– Насчет яблока не знаю (смеется). Мне близок стиль Джузеппе ди Лука. Очень люблю слушать Этторе Бастианини, Пьеро Каппуччилли и Ренато Брузона, у которого мне повезло пройти мастер-класс.

– А как вы относитесь к исполнителям, которые позволяют себе нарушать и вокальные нормы, и партитуру? В творческом «экстазе» форсируют звук?

– Думаю, что, насколько это возможно, стоит придерживаться того, что написано композитором, даже если тебя куда-то ведет. Конечно, в состоянии аффекта могут получаться хорошие результаты, но ведь они могут быть и ужасны... Небезобидными подобные «экзерсисы» могут оказаться и для голоса.

– Ваша любимая партия?

– Родриго в опере Верди «Дон Карлос».

– Приедете в Россию еще?

– Хотелось бы. Тем более что я не так от нее и далек (смеется). У меня жена украинка, родом из Тернополя. Сопрано. Учится в консерватории Салерно...